Тамара Кандала
«Розалия»

Действующие лица:

• РОЗА.
• ЛИЛИЯ.
• ИОСИФ.
• ЖУРНАЛИСТ.
• ЛИЗА (горничная).
• ПОПУГАЙ.

ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ.

1.

Тихая, завораживающая музыка. Занавес открывается.
Элегантная, изыскано обставленная гостиная. На стенах – работы великих мастеров; а также портрет хозяйки в обнажённом виде с двумя головами (выполнен в абстрактной манере, но вполне узнаваемый). В углу, в клетке роскошный заморский попугай. (обстановка должна быть красивой и, в то же время, немножко кошмарной, с элементами абсурда).

Две женщины, одна в красном, другая в белом, движутся в медленном чувственном танце, откровенно любуясь друг другом.

По окончании танца женщина в красном (Роза) нежно целует в шею женщину в белом (Лилия). Та отвечает ей сестринским поцелуем в лоб.

РОЗА: Боже мой, Лилия, для меня эти два месяца разлуки с тобой, были как два года.

ЛИЛИЯ: Для меня тоже, любимая моя сестра…Я только надеюсь, ты их провела лучше, чем я в этом…в этом мертвом саду орхидей, среди живых мертвецов, притворяющихся людьми. Там даже соловьи поют искусственные.

РОЗА (нежно прикрывая ей рот ладонью): А я? Сколько раз я приезжала тайком и бродила вокруг этого зловещего замка, этого страшного белого сада, в надежде увидеть тебя сквозь все эти вычурные решётки. Но теперь всё кончилось, моя милая. Ты теперь дома со мной. Я буду о тебе заботиться, как всегда. Я ведь тоже уезжала отсюда на то время, что тебя не было…чтобы не оставаться здесь одной, без тебя. Этот дом в твоё отсутствие превращается в кладбище.

ЛИЛИЯ: Ты не должна была делать этого, Роза. У тебя есть Иосиф, твой муж. Ты не должна его покидать так надолго.

РОЗА: Почему? Ты боишься, что он мог не устоять перед какими-нибудь соблазнами?

ЛИЛИЯ: Нет! Этого я, как раз, не боюсь. Он слишком любит тебя, чтобы реагировать на соблазны.

РОЗА: Как можно быть уверенным в ком-то, когда мы не можем быть уверены даже в самих себе. И, потом, грустный закон диалектики гласит, что любая радость обязательно кончается скукой. То же происходит и с любовью.

ЛИЛИЯ (качает головой): Только не Иосиф. Он скорее предаст самого себя, чем тебя…чем нас.

РОЗА: Ты слишком романтична, моя милая Лилия. Любовь – растение очень странное, не подлежащее никакой классификации. Она корнями уходит одновременно и в чистый мистицизм и в голую похоть. И никому не известно, что и когда возьмёт вверх. Но, в любом случае, мы дали ему возможность отдохнуть от нас обеих какое-то время. И, я надеюсь, ему было чем заняться.

ЛИЛИЯ: Это не правильно, Роза, мы не должны оставлять его одного. Ты сама знаешь, как он страдает в наше отсутствие. Он нуждается в нас. Он такой беспомощный.

РОЗА: Ему уже давно пора научиться обходиться самому в этой жизни. И потом, я оставила ему Лизу.

ПОПУГАЙ: Лиза – дур.ра……Лиза – дур.ра..

Роза смеётся. Лилия неодобрительно качает головой.

Входит Иосиф. Застывает на пороге в изумлении.

ИОСИФ (обращается непонятно к кому из двоих): Ты уже дома!? А я как раз собирался ехать за тобой на вокзал.

РОЗА: Да, мы уже дома. Я всё устроила так, чтобы мы встретились с Лилией на вокзале и приехали вместе.

ЛИЛИЯ: Чтобы устроить тебе сюрприз.

ИОСИФ (распахнув руки): Девочки мои дорогие! Как я по вас соскучился! Два месяца, как два года. (Обе сестры с визгом кидаются ему на шею, обнимают, целуют, тормошат. Он отвечает им тем же.) Как вы прелестны. Расцвели ещё больше. Это отсутствие вам явно пошло на пользу. Чего не скажешь обо мне.

ЛИЛИЯ: Иосиф ты наш прекрасный, ты не можешь стать ещё прекраснее!

РОЗА: Ну, хватит делать ему комплименты, а то загордится. Как ты тут жил без нас?

ИОСИФ: Я не жил. Я ждал.

РОЗА: Как твоя работа? Продвигается?

ИОСИФ: Не очень. Без вас я превращаюсь в полного импотента, в том числе и в творчестве.

РОЗА: Мы специально оставили тебя одного, чтобы ты мог работать.

ИОСИФ: А я не могу. Источник, который ведает словами и мыслями, высох, иссяк. Из-под пера выходят запредельные банальности. Лучше уж за него не браться вовсе.

РОЗА: Ты себе потакаешь во всём. Находишь любые оправдания.

ИОСИФ: Неправда. Я первый от этого страдаю. И ты должна меня понять, Роза. Это как оставить тебя в твоей лаборатории с пустыми стенами, без приборов, без оборудования. Тем более, что литература, это всё-таки не наука - она нуждается в определённом состоянии души, в повышенном градусе. А без вас там пусто и температура нулевая.

ЛИЛИЯ: Ну вот! Теперь мы в твоём распоряжении. Можешь пользоваться нами в своё удовольствие.

РОЗА: И в наше тоже.

ИОСИФ (меняя тон): Вы подстрекаете меня к вольностям, дамы... Я оброняю себя к вашим ногам. Метафорически. Я ваш со всеми потрохами.

РОЗА: А теперь признавайся, что ты тут натворил без нас! Каким соблазнам поддался.

ИОСИФ: Был близок к падению, но устоял.

РОЗА: Расскажи…расскажи…Ну, пожалуйста.. Кто она? Почему устоял?

ИОСИФ: Она – это вы. И соблазн был только один – бросить всё и бежать к вам… чтобы увидеть, прикоснуться, услышать.

ЛИЛИЯ: Но мы слишком хорошо научились прятаться. Даже друг от друга. Правда, Роза!?

РОЗА: Тот кто действительно хочет, всегда найдёт способ преодолеть преграды. Любые.

ИОСИФ: Не дразни меня, Роза. Ты знаешь, что это невозможно. Однажды я уже сделал это – выкрал Лилию из её… зачарованного замка... по твоей настойчивой просьбе. И чем это кончилось? Новым заточением. И отменой свиданий.

ЛИЛИЯ: Не слушай её, Иосиф! Она тебя провоцирует. Как всегда.

РОЗА (втягивает носом воздух): Как вкусно пахнет – зеленью и перцем. Похоже, Лиза приготовила наш любимый суп. (Смотрит на часы). Пора ужинать. (Звонит в колокольчик). А тебе, Лилия, пора делать укол.

Входит горничная ЛИЗА. Вид у неё, как всегда, глуповато-растерянный. Глаза странно косят. Делает книксен в никуда.

ЛИЗА: Добрый день, господин Иосиф. Добрый день, госпожа Роза. С возвращением вас. Ужин накрывать?

РОЗА (раздражённо): А почему ты не здороваешься с моей сестрой? Сколько раз тебе повторять, что у тебя две хозяйки!

ЛИЗА (покорно): Добрый день, госпожа Лилия!.. Значит, на сколько человек сервировать?

РОЗА: Ты что, не умеешь считать до трёх? Или, может, ты и попугаю хочешь предложить отужинать с нами?

ЛИЛИЯ: Оставь её, Роза! Идите, Лиза. Сервируйте на троих. (Лиза уходит).

РОЗА: Да, уж, наш Попка прав. Воистину Лиза – дура.

2.

После ужина из столовой возвращаются Иосиф, Роза и Лилия. Все трое в чудесном настроении.

ИОСИФ: Я приберёг кое-что к вашему приезду.

ОБЕ (хором): Да?! Что же это?

ИОСИФ (достаёт из бара коробку, из коробки бутылку): Какой-то сногсшибательный напиток. Тебе, Роза, прислали из правительственных запасов. К твоему приезду. С нарочным. (Смотрит на этикетку). Почти пятидесятилетней давности. Они знают твои вкусы.

РОЗА: Дело не во вкусах. Ублажают. Хотят, чтобы я немедленно приступила к работе. Изверги. С семьёй не дадут побыть. Но, надо сказать, что я и сама соскучилась по лаборатории. Тем более, что я, кажется, нашла решение проблемы над которой билась столько времени.

ЛИЛИЯ: Ради бога, Роза! Забудь о работе по крайней мере сегодня, в наш первый вечер. Не порть нам всем настроение. Вспомни, до какого состояния ты довела себя и нас всех два месяца назад. Мы уже не могли видеть друг друга. Пришлось всем разбежаться.

РОЗА: А теперь я отдохнула. И меня это возбуждает. Вам этого не понять. Я чувствую себя обладательницей того тайного знания, которое, видимо, отпечатывается в нас тысячелетиями. Я вижу за пределами видимого. Я жрица! И если я не выплесну то, что есть во мне, я взорвусь.

Иосиф, разлив напиток, подаёт бокалы Розе и Лилии.

ИОСИФ: Я понимаю, что у учёных, должно быть, присутствует некий специальный сдвиг мышления и весь мир рассматривается ими только с точки зрения их отрасли науки. Для тебя это твоя обожаемая микробиология. Но не можешь же ты и нас рассматривать только как сосуды, вмещающие любезных твоему сердцу бактерий?

РОЗА (смеётся): Нет… нет.., вас я лю-блю. Обоих. Вы всё, что у меня есть в этой жизни, где я не жрица, а просто женщина.

ИОСИФ (к Розе): Так выпьем же за твои тайные знания, жрица ты моя! (К Лилии): И за твоё высокое терпение и нежность, любимая моя сестра.

РОЗА: Не будь таким высокопарным, Иосиф. Тем более, что это моя сестра, а не твоя. Иначе, я тебя обвиню в инцесте. И, вообще, ты лучше пишешь, чем говоришь.

ИОСИФ: Или наоборот. Какие-то звуки ещё издаю, а написать …(обречёно качает головой).

ЛИЛИЯ: Перестань, Иосиф, ты просто держишь паузу перед своим самым главным романом. Набираешься сил. Это нормально.

ИОСИФ: Пауза затянулась.

ЛИЛИЯ (подходит к нему, садится рядом, нежно кладёт голову ему на плечо): Я там, в замке, приготовила тебе подушку из магнолии, в которой голова твоя утонет, как в облаке. И ты проснёшься полный сил, мыслей и слов.

РОЗА(тут же подходит к нему с другой стороны и садится к нему на колено): А я приготовила тебе смесь из янтаря, туберозы и ванили, чтобы отправить тебя на седьмое небо. И если ты умрёшь от блаженства, я не отвечаю ни за что.

ИОСИФ: Боже мой! Как я люблю вас! Обеих. И никогда не знаю, кого больше! Вы заставляете меня смеяться и плакать одновременно, быть грубым и нежным, возвышенным и низким… Шампанское и красное бархатное вино.

РОЗА: А помнишь, какую я тебе написала записку в тот первый вечер, когда я тебя увидела?

ЛИЛИЯ: Это был вечер встречи с самым модным автором самого скандального и раскупаемого романа. Ты был героем всех этих визжащих от восторга девиц, присутствующих в зале, так же, как и маститых критиков.

ИОСИФ: Я могу процитировать тебе её наизусть, твою записку. В ней было написано: Вы, наглый гений…

РОЗА (продолжает): ... играющий мускулами сфинкс, не делайте вид, что вы меня не видите. Я сижу прямо перед вами. И не тратьте время зря. Всё равно вы будете моим.

ИОСИФ: Ты уже тогда умела брать всё, чего тебе хотелось, не раздумывая, идя напролом.

РОЗА: Я такой и осталась. Иначе в этой жизни нельзя. Пока ты будешь раздумывать, возьмут другие.

ЛИЛИЯ: Но иногда, в горячке, можно схватить чего не попадя. Хорошо, что это был ты.

РОЗА: Это не было горячкой. Я физически ощутила толчок в груди, как будто моё сердце собралось оттуда выскочить. Я даже испугалась, что могу вот так, ни с того ни с сего, умереть прямо на месте. Я еле сдержалась, чтобы не закричать. Только ты меня тогда и удержала, впившись своими острыми ногтями мне в руку.

ЛИЛИЯ: Да, я прекрасно помню. Я редко видела тебя в такой экзальтации.

РОЗА: Ты, ведь, тоже не осталась к нему безразличной. Я помню, как ты сама себе закрыла рот ладонью, чтобы удержаться от возгласа. И руки у тебя стали мокрыми от волнения.

ИОСИФ: А я, увидев вас двоих в первом ряду, обнявшихся, с сияющими глазами, принял вас сначала за одно целое, не поняв сразу, что передо мной сразу два чуда, слившееся в одно.

РОЗА: Надо заметить, что ты не очень сопротивлялся. (Она ластиться к нему как кошечка)… Ну, и с которым из чудес собираешься ты сегодня провести ночь?

ИОСИФ: А как бы ты хотела?

РОЗА (подумав секунду): Тебе выбирать. Сегодня первый вечер после разлуки. У тебя право выбора.

ИОСИФ (поколебавшись): Сегодня вы обе мне нужны. Я слишком по вас соскучился. Если ты не возражаешь… Если вы не возражаете…

Обе, каждая на свой манер, издают короткий, радостный вздох.

3.

Гостиная. Роза стоит перед клеткой с попугаем и, кормя птицу с руки, уговаривает.

РОЗА: Ну, скажи: «Роза… Лилия… Роза... Лилия».

ПОПУГАЙ: Ррозалия... Ррозалия...

РОЗА: Да, нет же, Роза… и... Лилия. Раздельно.

ПОПУГАЙ: Рро-за-лия... Рраздельно.

Входит Лилия. Останавливается у неё за спиной. РОЗА: Глупая птица. Роза Роза Лилия Лилия

ЛИЛИЯ: Да, оставь ты его в покое. Это всего лишь птица.

РОЗА: Но, ведь он же умел произносить наши имена раздельно.

ЛИЛИЯ: А теперь забыл. Или не хочет.

ПОПУГАЙ: Не хочет не хочет…

Обе хохочут.

ЛИЛИЯ (подходит, целует Розу в щёку): Доброе утро. Как прошёл вчера приём? Вы вернулись поздно, я уже спала.

РОЗА: Как всегда, министры, послы, магнаты. Ты знаешь, эти официальные приёмы... Всегда одно и тоже... Обнюхивание, возведённое в ранг церемонии. Я бы умерла со скуки, если бы не один занятный тип.

ЛИЛИЯ: Вот как?! Кто такой?

РОЗА: Оказался известным журналистом. Хорош собой и язык как бритва. Я давно так не смеялась.

ЛИЛИЯ: Известно, что самый лучший способ завоевать женщину, – это её рассмешить.

РОЗА: Если бы ты слышала, какие характеристики он давал всем этим напыщенным индюкам с их заносчивыми индюшками... ха-ха-ха... Про нашего главного он сказал, что под его похотливым взглядом даже стулья мучительно осознают, что у них обнажённые ножки, что он способен одним взглядом оплодотворять вещи… ха-ха-ха...

ЛИЛИЯ: Неплохо, если сам придумал.

РОЗА: А про его жену, что у неё выражение лица музы, страдающей запором... ха-ха... так точно.

ЛИЛИЯ: Он так и развлекал тебя весь вечер? И учти, что тот, кто так высмеивает других, не забудет высмеять и тебя при случае.

РОЗА: Ну, в этом я смогу с ним потягаться.

ЛИЛИЯ: А что Иосиф? Оставил тебя наедине с ним на весь вечер?

РОЗА: Иосиф меня с ним и познакомил. Кажется, они учились вместе или что-то в этом роде.

ЛИЛИЯ: Ну и что ему было нужно, этому типу?

РОЗА: Напрашивался на интервью.

ЛИЛИЯ: И?..

РОЗА: И я согласилась.

ЛИЛИЯ: Разумно ли это?

РОЗА: Послушай, если его пригласили на приём такого уровня, значит он человек проверенный. К тому же я не очень избалована забавными типами.

Раздаётся звонок.

РОЗА: А вот и он. (Смотрит на часы). Точен как часы.

ЛИЛИЯ: Я, пожалуй, пойду. Не буду вам мешать.

РОЗА: Кстати, может оказаться неплохой партией для тебя.

ЛИЛИЯ (улыбаясь): Ты прекрасно знаешь, что мне никто не нужен, кроме вас.

Уходит.

Входит ЖУРНАЛИСТ с маленьким букетиком фиалок. Шутливо падает перед ней на одно колено. Целует руку. Отдаёт цветы.

РОЗА: Вы выглядите так, как будто вами выстрелили из пушки.

ЖУРНАЛИСТ: А вы похожи на полуприрученую пантеру.

РОЗА: Вот как! Полуприрученую?

ЖУРНАЛИСТ: Которую никто не осмеливается приручить до конца. И вообще, вы больше похожи на кинозвезду, чем на учёного.

РОЗА: Вы, конечно, придерживаетесь мнения, что все красивые женщины – дуры.

ЖУРНАЛИСТ: Вовсе нет. Но гармония и совершенство так редко встречаются в этой жизни… Я знаю о вас многое. Не забывайте, я ведь близок к тем структурам на которые… извините, с которыми вы работаете. И я знаю, какую блистательную карьеру вы сделали. Что вы являетесь главой и гордостью всей нашей микробиологии. И автором самых революционных открытий…

РОЗА: Ближе к делу, пожалуйста.

ЖУРНАЛИСТ (Принимает серьёзный вид. Подносит ей воображаемый микрофон): Над какими исследованиями вы работаете в данный момент?

РОЗА (принимая игру): Боюсь, это будет слишком сложно для профана.

ЖУРНАЛИСТ: А вы попробуйте. Я напрягусь изо всех сил.

РОЗА: Ну хорошо. (Раздумывает мгновенье). Скажите мне, например, какой, по вашему мнению, самый большой орган нашего тела?

Многозначительная пауза.

ЖУРНАЛИСТ: Ну, знаете!.. Это у кого как.

РОЗА: Ничего подобного. Совсем не тот, на который вы подумали… Как бы вы им не гордились.

ЖУРНАЛИСТ: А какой же?

РОЗА: Кожа. Самый большой орган нашего тела – это кожа. Которая, к тому же, покрыта километрами кровеносных сосудов.

ЖУРНАЛИСТ: Надо же! Никогда бы не подумал! Километрами!?

РОЗА: Километрами.

ЖУРНАЛИСТ: Но почему это должно мне помешать вами любоваться? И вашим самым большим органом в том числе.

(Роза хохочет). Ну, посмотрите на себя… На вас невозможно смотреть, не прикрывая глаз, как при ярком солнце.

РОЗА: Хм... Да вы оратор... Но всё-таки хотелось бы знать цель вашего визита. Вы ведь пришли не только для того, чтобы петь мне дифирамбы. Вы утверждали, что у вас ко мне дело.

ЖУРНАЛИСТ: Вы правы. (Делает круг по гостиной. Останавливается перед одной из картин.) Это подлинник?

РОЗА: Здесь только подлинники.

ЖУРНАЛИСТ (Подходит к её портрету): А это вы? Женщина о двух головах?!

РОЗА: Я. Так зачем вы пришли?

ЖУРНАЛИСТ: Я пришёл потому, что хочу защитить вас.

РОЗА (смеётся): Защитить?! Боже, как благородно! От кого, позвольте спросить< lang="fr-FR"> ? Вы что, не знаете, как меня охраняют?

ЖУРНАЛИСТ: Знаю. Но физическая охрана – ещё не всё. Я хочу защитить вашу честь.

РОЗА: А что, моей чести что-нибудь угрожает? Я не заметила.

ЖУРНАЛИСТ (Вынимает газету): Я должен написать опровержение на эту гнусную статью. Я знаю эту мерзкую газетёнку, которой управляют левые и экологисты. Автор, конечно, скрывается под псевдонимом.

РОЗА: Мне плевать, что обо мне пишут. А ну, покажите… Нет, лучше прочтите.

ЖУРНАЛИСТ: Хорошо. Но я надеюсь, мне не отрубят голову, как гонцу, принесшему неприятное известие.

РОЗА: Будет видно. Читайте.

ЖУРНАЛИСТ (Читает): «Её зовут "Чёрная Королева" и ещё "Доктор Смерть". В секретных отчётах западных разведслужб её называют "самой опасной женщиной в мире". Она возглавляет производство биологического оружия массового поражения в стране, у власти в которой стоит далеко не самый демократичный правитель и его пресмыкающаяся клика. Произведённых под её непосредственным руководством бактерий достаточно для того, чтобы уничтожить всё человечество. Она является автором целой серии кошмарных изобретений. Среди них – микроорганизмы, вызывающие рак печени, гангрену, отшелушивание кожных покровов и кровотечения в лёгких и органах зрения; вирусы, вызывающие тяжёлые отравления, сильное повышение температуры и волдыри, что приносит медленную и мучительную смерть. Не говоря уж о тысячах литрах бактерий, отравляющих воду и пищевые продукты, бактерий сибирской язвы – и это далеко не полный список. Теперь на очереди газы, вызывающие смертельное удушье. Следущие исследования готовятся в области генной инженерии. И во главе всего этого стоит эта, с виду хрупкая женщина, всесильная покровительница бактерий – убийца в облике учёного. Кто же она, эта женщина? Имя её я назвать не могу, так как меня и всё руководство газеты немедленно засудят за разглашение государственной тайны… но какие-то приметы её я могу дать…

РОЗА: Достаточно! Хватит! (Тяжёлая пауза) … Написать можно всё, что угодно. Особенно в таких жёлтых листках, охотящимися за сенсациями.

ЖУРНАЛИСТ: Вот именно! И именно поэтому…

РОЗА (резко прерывает его): … Но, во первых, химическое и биологическое оружие есть практически во всех развитых странах. Это совершенно не значит, что оно когда-нибудь будет применено. А раз оно есть, значит кто-то должен его создавать. Или вы предпочитаете, чтобы мы его покупали у наших врагов? Или, что ещё хуже, у так называемых, друзей? И чем отличается создатель этого оружия от инженера, который создаёт танки и ракеты? Или от учёных, которые открыли силу атома, атомной энергии, без которой немыслима уже жизнь на земле. А просто бомбы, не атомные? Лучше? Гуманнее? Между прочим, лекарственными препаратами, выходящими из моей лаборатории, пользуется вся страна. И ими лечат все те болезни, которые перечислены в этом пасквиле. В случае атаки на нас всем вышеперечисленным. И я не хочу никакого опровержения. Слишком большая честь для них. Ими займутся, кому положено.

ЖУРНАЛИСТ: Именно мне и положено.

РОЗА (смотрит на него удивлённо): Ах, вот как! Так значит, вы тут по долгу службы. Ну, так и делайте свою работу. Без лишних эмоций.

ЖУРНАЛИСТ: Я без эмоций не могу. Особенно, когда к долгу службы примешиваются другие чувства.

РОЗА: А вот это уже не профессионально. В любом деле главным должен быть профессионализм.

ЖУРНАЛИСТ (с долей иронии): А как же насчёт высшей справедливости?

РОЗА: А вы можете мне объяснить, что это такое? Были времена, когда война была почётным занятием. Воины были высшим сословием, как жрецы. Вся культура строилась на том, что занятие войной считалось престижным.

ЖУРНАЛИСТ: А были времена, когда и каннибализм был в порядке вещей. Нельзя же этим руководствоваться сегодня.

РОЗА: Именно этим мир и руководствуется. Посмотрите вокруг – всё ложь, фальшь, жестокость, бесстыдство. И наглость. У меня нет никаких иллюзий по поводу человеческой расы. Как в вашем мире, так и в моём, выжить можно, только занимаясь делом. Вы занимаетесь своим, я своим. Это единственное спасение, чтобы не отравиться ядами любви и. ненависти. Причём, яд любви бывает более смертоносен, чем яд ненависти. В том числе и «любви» к человечеству. И вообще, любовь к человечеству как правило сопровождается презрением к отдельным его представителям.

ЖУРНАЛИСТ: Но ведь существует что-то, где-то, что заставляет нас платить за всё. Всё хорошее и всё плохое, что мы совершили в этой жизни.

РОЗА: И кому-то известна грань между этим хорошим и плохим? Если бы люди и их поступки всегда были тем, чем они кажутся, мы жили бы в плоском мире. Ничто не начинает со временем так сильно противоречить само себе, как истина.

ЖУРНАЛИСТ: Но всегда есть выбор.

РОЗА: Всегда ли? Не знаю как вас, а меня всегда завораживала двойственность всего в этой жизни – поступков, мыслей, всего мироощущения… Когда ты, например, убиваешь комара на щеке, – что это?! Уже произнесено сакраментальное – убить. Но это всего лишь комар. А щека – твоя. Но, убив комара, ты можешь изменить равновесие в природе, которое скажется через миллионы лет, как в рассказе у фантаста – человек, путешествующий в далёком прошлом нашей планеты и наступивший случайно на бабочку, вернулся в свое время, которое в результате этого изменилось и отстало в развитии на несколько сотен лет.

ЖУРНАЛИСТ: А если не убивать комара? Ну, не смертельный же у него укус…

РОЗА: Неизвестно. Он может заразить тебя малярией, от которой запросто можно умереть… И так каждое мгновение нашей жизни ставит нас перед выбором. Вопрос в том, можно ли сделать его сознательно? И зависит ли он от нас?

ЖУРНАЛИСТ: Но существует, по крайней мере, свой выбор. Личный. Его, правда, не всегда просто сделать. Гораздо проще сделать вид, что у нас его нет.

РОЗА: Да вы мастер жонглировать словами. Расскажите мне ещё про личную ответственность.

ЖУРНАЛИСТ: Вот именно. Я её и имел в виду. Но большинство людей, как сифилисом, поражены тщеславием. И этим могут пользоваться самые чёрные силы.

РОЗА: Это вы о ком?

ЖУРНАЛИСТ: Это я практически обо всех нас.

РОЗА (разглядывает его с любопытством): Послушайте, вы слишком хороши для проповедника.

ЖУРНАЛИСТ: Вы разглядываете меня с такой бесцеремонностью, как будто пытаетесь решить, к чему меня приспособить.

РОЗА (с усмешкой): Так оно и есть.

ЖУРНАЛИСТ: Ну и?…

РОЗА: Я пытаюсь определить, какой стороной вы ложитесь кверху в постели. А то у меня сомнения по поводу вашей мужественности. Такие красавчики редко бывают хорошими любовниками.

Он молча подходит к ней, привлекает к себе, целует в губы…

Входит Иосиф.

ИОСИФ: Я вам не помешал?

РОЗА (оторвавшись с неохотой от Журналиста, и как ни в чём не бывало): Ничуть. Я вот думаю, не познакомить ли его с Лилией. Но надо же было сначала проверить самой. (Уходит. Оборачивается.) Ты, ведь, не ревнуешь, милый? Что проку от верности тела, когда ум по природе своей не верен. Не правда ли? (Уходит.)

Пауза.

ЖУРНАЛИСТ: Кто такая Лилия?

ИОСИФ: Её сестра… Но вряд ли она решится.

ЖУРНАЛИСТ: Кто решится? На что? У неё есть сестра? Ты никогда мне об этом не говорил. Похоже, об этом вообще никто не знает.

ИОСИФ: Она прячет её от всех.

ЖУРНАЛИСТ: Почему?

ИОСИФ: Она не совсем здорова.

ЖУРНАЛИСТ: Кто? Роза или сестра?

ИОСИФ: Обе.

ЖУРНАЛИСТ: И на что она похожа, её сестра?

ИОСИФ: Это наша русалочка, которой больно ходить по земле.

Входит Роза.

РОЗА: Я передумала. Она слишком хороша для вас. Да, она и сама не хочет. Она у нас дикарка. О чём вы тут шептались?

ИОСИФ: Я предлагал ему остаться поужинать с нами.

РОЗА: Ну? И вы останетесь? У нас к ужину живая обезьянья голова. Это то, чем мы обычно питаемся.

ЖУРНАЛИСТ: Очень милая шутка. Кстати, похожая на правду. Спасибо. С меня на сегодня хватит. Как-нибудь в другой раз.

ПОПУГАЙ: Эх рраз ещё рраз… Ррозалия... Рроза…

4.

В гостиной Роза и Лилия.

ЛИЛИЯ: Я всё слышала. Этот журналистишко не так-то прост.

РОЗА: Ты думаешь?

ЛИЛИЯ: Сначала он покупает тебя на самые банальные комплименты, на которые ты, кстати, с удовольствием покупаешься. Потом пытается взывать к твоей нравственности, произнося не меньшие банальности по поводу выбора, личной ответственности, и так далее…

РОЗА: Ты считаешь, это были банальности?

ЛИЛИЯ: А между ними зачитывает тебе, наверняка заранее заготовленную статейку, которая…

РОЗА: Которая – что?

ЛИЛИЯ: Которая не так уж далека от истины. (Пауза.) ... И при этом ещё пытается тебя соблазнить… И не без успеха. Благо, что хорош собой...

РОЗА: Что ты хочешь этим сказать?

ЛИЛИЯ: Ничего. Я просто анализирую. И мне интересно, каким будет его следующий шаг.

РОЗА: Ты думаешь, что он кем-то подослан?

ЛИЛИЯ: Не знаю. Вполне может оказаться, что он действует сам по себе. А может, он просто влюблён и не знает, как к тебе подступиться. Ты ведь не самая лёгкая добыча.

РОЗА: Ну, тогда он выбрал не самый лучший способ. А ты действительно не хочешь с ним познакомиться? Он скорее в твоём вкусе.

ЛИЛИЯ: Нисколько. Я предпочитаю быть сторонним наблюдателем. Заинтересованным, но сторонним.

РОЗА: Ну, конечно. Самая выгодная позиция.

ЛИЛИЯ: Вот именно. (Пауза.) А, скажи, моя дорогая сестра, есть ли правда в том, что там написано?

Пауза.

РОЗА: У нас с тобой уже не раз были разговоры на эту тему.

ЛИЛИЯ: И всё же?

РОЗА: Конечно, нет.

ЛИЛИЯ: Ты уверена?

РОЗА: Абсолютно! Ты что, готова меня обвинить в том, что я убиваю людей?!

ЛИЛИЯ (Подходит к ней вплотную. Смотрит прямо в глаза.): Скажи мне сейчас, глядя в глаза, что ты этого не делаешь!

РОЗА: Я в жизни ни до кого не дотронулась пальцем!

ЛИЛИЯ: Можно убивать не прикасаясь. И ты знаешь об этом лучше, чем кто бы то ни было. Пилот, сбросивший атомную бомбу, тоже не прикасался к своим жертвам. Он их даже не видел. А уж тем более те, кто её изобрели. Но и те и другие прекрасно знали с чем они имели дело. Или я не права?

Пауза.

РОЗА: Не смей говорить мне этого.

ЛИЛИЯ: Если не скажу я, не скажет никто.

РОЗА: Я провожу исследования в рамках научной программы своей страны. Хочу тебе напомнить, что это именно та страна, которая за шкирку вытащила нас из детдома, когда мы остались сиротами, дала возможность учиться в привилегированной школе. Потом оплатило мне учёбу в Оксфорде и аспирантуру. Это моё государство дало мне возможность стать учёным с мировым именем. А теперь я отдаю свои знания на пользу своей стране. И тот факт, что это хорошо оплачивается, ещё не значит, что я делаю что-то незаконное.

ЛИЛИЯ: Далеко не всё, что законно – нравственно. Если бы это было столь невинно, как ты пытаешься это представить, тебе не платили бы (она делает многозначительный жест рукой) такие деньги. Тебе не позволяли бы все твои выходки. И, самое главное, тебя не охраняли бы как целый военный завод. Так что не будь страусом и не прячь голову в песок. Ты прекрасно знаешь, для чего служат твои исследования. И как их применяют.

Пауза.

РОЗА: Будь он проклят, этот журналист. Ноги его больше не будет в этом доме. Кобель по сучьему типу. И это им нужно заняться, а не этой гнусной статейкой. Между прочим, пресса, особенно, так называемая, престижная, чаще всего бывает лакейской. И люди, которые считают, что они что-то решают, на самом деле просто холуи.

ЛИЛИЯ: Юпитер сердится – Юпитер не прав.

РОЗА: Прекрати! Как бы вы жили тут без меня, две святые наивности! Нищий писатель одного романа и полубезумная сестра. Вы можете позволить себе быть слабыми, потому, что рядом есть сильная я, на которую вы всегда можете опереться.

ЛИЛИЯ: Не смей называть Иосифа нищим писателем. Творческий человек может себе позволить быть бедным.

РОЗА: Не знаю... Не знаю... Нищета безнадёжно деформирует ум и душу. И нужна великая творческая энергия для преодоления этого. И я не уверена, обладает ли он таковой.

ЛИЛИЯ: Ему плевать на деньги.

РОЗА: Это теперь ему плевать на деньги, когда, благодаря мне, у него есть всё.

ЛИЛИЯ: Ты сама его выбрала. Таким, каков он есть. А ведь у тебя был богатый выбор. Значит, ты понимала, что в нём есть то, чего нет в других. Что это родственная душа.

РОЗА: Это вы с ним родственные души. Я же просто была влюблена в него, как кошка.

ЛИЛИЯ: Это не так уж плохо, выйти замуж за предмет своей страсти. И, ведь он, насколько я знаю, не разочаровал тебя в этом плане.

РОЗА: Нет. Но это вы по-настоящему любите друг друга. Мне же достаются только крохи страсти.

ЛИЛИЯ: Для тебя в этой жизни всё, кроме работы, только крохи. У тебя неправильно расставлены акценты. И не упивайся так своей силой. Она может оказаться только видимостью. Иногда слабые оказываются сильнее тех, кто считает себя сильными.

РОЗА: Я знаю, ты всегда считала себя лучше меня.

ЛИЛИЯ: Это не правда. Хотя иногда у меня были на это основания.

РОЗА: А именно?

ЛИЛИЯ: Ну, например, когда ты решила препарировать нашу домашнюю мышку для своих опытов.

РОЗА: А ты, взамен, предложила мне себя! Какое самопожертвование!

ЛИЛИЯ: Ничего подобного. Я прекрасно знала, что ничем не рискую. На это бы ты не решилась никогда. А мышку я спасла.

РОЗА: Ненадолго. Её вскорости сожрал наш кот. И это не принесло никакой пользы ни науке ни человечеству.

ЛИЛИЯ: Это уже борьба видов в природе.

РОЗА: Интересно, что ты признаёшь это явление в природе и не признаёшь в жизни.

ЛИЛИЯ: Но должна же человеческая особь чем-то отличаться от животного.

РОЗА: Она и отличается. Только, как правило, в худшую сторону. А ты помнишь, как ты делала пирожки из глины и заставляла меня их есть? И рыдала, когда я отказывалась!

ЛИЛИЯ: Я хотела, чтобы ты их ела понарошку. А ты меня дразнила, что пирожки не настоящие, что они из грязи.

РОЗА: Я никогда ничего не могла делать понарошку. Для этого всегда была ты.

ЛИЛИЯ: Да уж, ты всё делала по-настоящему – сворачивала шеи цыплятам, бросала червяков соседям в колодец и чуть-то лезла в драку. Ты и сейчас осталась такой же.

РОЗА: Да я нужна вам, как воздух. Ни ты, ни он не могли бы просуществовать без меня. И чем хуже я, тем больше вы от меня зависите. Все от меня зависят. Моя страна от меня зависит. Человеческие жизни от меня зависят. Вы думаете, легко нести эту ношу?!

ЛИЛИЯ: Я думаю, что нет. Но самое страшное, это жить в полу-правде. Для всех. А для тебя в особенности.

РОЗА: Правда, полу-правда… Играете со словами. Мысль изречённая – уже есть ложь наполовину. Лучше уж молчи. Не дразни меня.

ЛИЛИЯ: Я не собираюсь тебя дразнить, Роза. Я тебя жалею. Люблю и жалею. Ты платишь душой за то, что ты делаешь.

РОЗА (язвительно): Жалеешь?!..Ты?! Меня?! Это смешно.

ЛИЛИЯ: Вовсе нет. Это совсем не смешно. Ты очень умна. Но ум только обостряет одиночество. Смягчает его только любовь.

РОЗА: Воздержись, пожалуйста от высоких слов.

ЛИЛИЯ: Зря ты их так боишься. Попробуй быть честной с самой собой.

Входит Иосиф.

РОЗА: Именно тогда, когда мы стараемся быть предельно честными с самими собой, мы с наибольшей лёгкостью приносим боль другим. (К Иосифу): Не правда ли?

ИОСИФ: О чём ты, любовь моя?

РОЗА: Мы тут пытаемся выяснить с Лилией… (на вздохе) … кого из нас ты больше любишь…

ИОСИФ: Здесь выбираю не я. Выбирают меня. И вы обе это прекрасно знаете. Так что это скорее я должен задать этот вопрос. Кто из вас двоих меня больше любит?

РОЗА: Ну, это слишком просто. Начнём с тебя. И с меня.

ИОСИФ: Я готов.

РОЗА: Я хочу услышать. Говори.

ИОСИФ (Подходит к ней; спускает бретельку с одного плеча. Осторожно приподнимает подол платья): Я обожаю тебя. Ты заставляешь меня играть роли, на которые я никогда не осмелился бы в реальной жизни. Ты великий режиссёр, который действует кнутом и пряником. Причём, кнутом лучше, чем пряником. В прямом смысле слова. Я умираю от вожделения, когда ты наступаешь мне на грудь своим острым каблуком и полосуешь меня своим хлыстом. Я чувствую себя такой счастливой тварью.

РОЗА (Победно обращается к Лилии, которая совершенно невозмутимо наблюдает всю сцену): Вот видишь! Он чувствует себя тварью. Счастливой тварью. А что можешь ему дать ты?

ЛИЛИЯ: Всё остальное. (К Иосифу): Скажи ей. Вернее, скажи теперь мне.

ИОСИФ (Подходит к Лилии. Нежно берёт в ладони её лицо): А тебя я люблю. С тобой я настоящий. Более настоящий, чем с самим собой. С тобой я такой, каким бы хотел быть на самом деле. Защитник, нежный возлюбленный, мужская особь. Ты умеешь вынимать из людей самое главное. И давать им ореол.

ЛИЛИЯ (Улыбается Розе): Ну вот! Ты довольна?! Что касается меня, то я счастлива.

РОЗА (мстительно): Ты ещё не сделала свой укол сегодня.

ЛИЛИЯ: Это ничего не меняет. Ты сделала его себе.

ИОСИФ: Что это значит?! Роза! Лекарство прописано только Лилии.

РОЗА: А я делаю нам обеим. Себе я делаю превентивно. Чтобы не заразиться.

ИОСИФ: Но её болезнь не заразна.

РОЗА: Это не доказано.

ИОСИФ: Прекрати! Ты знаешь это лучше нас всех.

РОЗА: С этими уколами у неё передо мной большое преимущество.

ЛИЛИЯ: Это неправда. Но если тебе так больше нравится….

РОЗА: Да, мне так больше нравится. И в этой семье я врач.

Они оба поднимают руки, как бы сдаваясь.

РОЗА (к Иосифу): Я полагаю, что сегодня ты выбираешь Лилию. А зря. Она может успокоить тебя, но не удовлетворить. Удовлетворить тебя могу только я.

ИОСИФ: Да. Но сегодня я больше нуждаюсь в покое, чем в страсти. Когда я с тобой, Роза, я чувствую себя, как парусник в бутылке, несущийся на всех парусах в никуда. Сегодня мне хочется в тихую гавань.

Они уходят.

5.

Роза в гостиной. Сквозь прозрачную стену-ширму, отделяющую её от спальни, мы видим китайские тени. На огромном ложе – две фигуры, мужская и женская, постоянно меняющиеся в размерах. Роза следит за этой любовной пантомимой, как ревнивая кошка.
Весь последующий диалог Лилии и Иосифа происходит за ширмой.

ЛИЛИЯ: Ты всегда будешь моей любовью, моей страстью, моим мужчиной. Ты мой ребёнок, мой друг, мой повелитель.

ИОСИФ: А ты моя королева. Моя нежная, звёздная королева. И с тобой я чувствую себя королём.

ЛИЛИЯ: А кем ты чувствуешь себя с Розой?

ИОСИФ: С Розой я теряюсь. С ней я выучил все свои роли назубок, как твари, так и фюрера. Для неё. Ты знаешь, для неё я готов на всё. Её сила и слабость слишком разнолики. И всё, на что я годен, так это любить её больше, чем она меня, бежать всё время впереди, чтобы предвидеть каждую её ошибку и всегда оказываться в нужное время в нужном месте, чтобы вовремя протянуть ей руку.

ЛИЛИЯ: У тебя врождённый талант – любить. И это твой главный талант. Твоё умение находить равновесие между нежностью и иронией, между реальностью и нереальностью делает из тебя почти мудреца. Ты умеешь пробиваться к самым дремучим дебрям наших душ. Но сейчас ты мне нужен совсем в другом качестве… И другие дебри ждут тебя.

Китайские тени сливаются в объятиях. Его голова падает ей в колени. Лилия заливается нежным, чувственным смехом.

ИОСИФ: Почему ты смеёшься?

ЛИЛИЯ: Потому, что ты кое-что забыл, милый.

ИОСИФ: Что? Что именно?

ЛИЛИЯ: Ты забыл снять очки. Они мешают.

РОЗА (на авансцене, обращаясь неизвестно к кому): Как правило, шизофрения сопровождается эротоманством. В той или иной степени. Почитайте старика Фрейда.

ПОПУГАЙ: Ши-зо-фррения… Ши-зо-фррения…

6.

Гостиная. Роза и Лилия пьют чай. Тихая музыка. Попугай посвистывает в клетке.

РОЗА: Ты так хороша сегодня утром. Похоже, провела хорошую ночь?

ЛИЛИЯ: Чудесную. Спасибо.

РОЗА: Поразительно, мы почти ровесницы, а ты выглядишь намного моложе меня.

ЛИЛИЯ: Это тебе только кажется.

РОЗА: Вовсе нет. Ты сохраняешься, как Дориан Грей, а я старею как его портрет. Посмотри на себя, насколько ты свежее, прекрасней и желанней меня.

ЛИЛИЯ: Может быть, внешне. Зато у меня нет и сотой доли твоего ума, страстности и силы характера. И, потом, это ты даёшь мне возможность жить полноценной жизнью женщины у которой есть всё, и которая может себе позволить заниматься своим телом и душой.

РОЗА: Именно поэтому он и выбирает тебя каждую ночь.

ЛИЛИЯ: Это ничего не значит. Даже оставаясь со мной наедине, он не перестаёт думать о тебе.

РОЗА: Очень даже значит. Думать – это одно, а заниматься любовью – это совсем другое. Моя сила мешает мне быть женщиной. Какое счастье уметь быть слабой и кроткой.

ЛИЛИЯ: Ты страдаешь?

РОЗА: Не знаю. Иногда мне кажется, что я некое незаконченное существо, чьи разрозненные члены скитаются в поисках друг друга и никак не могут найти. Я становлюсь полноценной только когда работаю. Я почти достигаю экстаза, когда моя мысль рождает что-то новое. Это ни с чем не сравнимо. Чувствуешь себя всесильной. Ты не знаешь, что такое власть. Власть над умами, над материей, над людьми. Это опьяняет…. Это… божественно…

ЛИЛИЯ: У тебя лицо страдающего демона.

РОЗА: Страдания избежать никому не дано. Лучшее, что мы можем сделать, это избежать слепого страдания.

ЛИЛИЯ: Я знаю, в чём твоя мука. Ты чрезмерна во всём. А всё чрезмерное обращается в грех.

РОЗА: Я по-другому не могу. Иначе это была бы уже не я, а ты.

ЛИЛИЯ: Ну, так и стань мною.

РОЗА: Хм…А ты, что же, в таком случае станешь мною?

ЛИЛИЯ: Нет, я просто исчезну.

РОЗА: Я ни за что на свете не хочу, чтобы ты исчезла. И ты не можешь исчезнуть. Мы связаны с тобой спина к спине, как собаки, которые не могут разлепиться после случки.

Входит Иосиф. У него в руках свёрток.

ИОСИФ: Я встретил сегодня твоего нового поклонника – Журналиста.

РОЗА: Я не хочу его больше видеть в моём доме.

ИОСИФ: Он об этом знает, поэтому и воспользовался мною, как посредником. Он просил меня передать тебе это. (Протягивает ей пакет.)

РОЗА: Что это?

ИОСИФ: Точно не знаю. Какая-то книга. Он сказал – ты оценишь.

РОЗА (Разворачивает пакет, вынимает книгу. Внимательно разглядывает): Поразительно! Этому фолианту более ста лет. Здесь основа основ того, с чем я работаю сегодня. Где он её взял!? Ей же цены нет!

ИОСИФ: Предвидя твой вопрос, он сказал, что это было достаточно сложно. Но чтобы вернуть твоё расположение, он готов на всё.

Роза погружается на какое-то время в книгу. Лилия молча уходит.

РОЗА (подняв голову от книги): Откуда, кстати, ты его знаешь? Что-то я не помню этого типа в числе твоих знакомых. Он появился так неожиданно. Всплыл ниоткуда.

ИОСИФ: Мы учились с ним вместе. На литературном факультете. Он был самым талантливым из нас всех. Из него мог бы получиться большой поэт. Но он всегда был слишком увлекающейся натурой, слишком ангажированным. Бросался из одной крайности в другую. Какие-то политические партии, движения, экстремизм… Потом он надолго исчез. Мотался по странам и континентам. Участвовал и освещал самые невероятные события во всех уголках земли. И вернулся, наконец, известным журналистом. Сейчас он везде – на экране телевизора, консультирует в правительстве, курирует несколько изданий. Я встретил его пару месяцев назад, как раз перед твоим отъездом. Он скрасил мне немного эти два месяца, таская меня за собой повсюду.

РОЗА: Понятно.

ИОСИФ: С самого начала очень интересовался тобой. Сейчас ты к тому же заинтриговала его Лилией. Напрашивался на ужин.

РОЗА (грубо): Перебьётся.

Входит Лиза. Она одета, как карикатура на Лилию.

ЛИЗА: Добрый день, господин Иосиф. Добрый день, госпожа Роза. (В пространство): Добрый день, госпожа Лилия.

Пауза.

РОЗА: Ты что, издеваешься над нами? Где ты видишь госпожу Лилию?

ЛИЗА (покорно): Простите, госпожа Роза. Я на всякий случай.

РОЗА: На какой случай, Лиза?

ПОПУГАЙ: Лиза дур-ра… Ррозалия… Лилия… Лиза дур-ра.

ЛИЗА (огрызается): Сам дурак. Воробей облезлый.

РОЗА (хохочет): Иди, иди, Лиза. (Лиза поворачивается уходить): … Да, кстати, ты зачем приходила? С попугаем отношения выяснять?

ЛИЗА: Хотела спросить, будете ли вы ужинать дома. И, если да, то что готовить?

РОЗА: Да, да, сегодня мы ужинаем дома. Приготовь что-нибудь лёгкое. Суфле из шпината, например. Оно у тебя получается исключительно вкусно. С твоим знаменитым соусом.

ИОСИФ: А на десерт – мой любимый абрикосовый пирог с тёртой лимонной корочкой.

ЛИЗА (облизывается): Хорошо. А на сколько человек-то готовить?

РОЗА: Только на нас, на семью.

Лиза застывает с раскрытым ртом.

ИОСИФ: На троих, Лиза. Идите. И не забудьте открыть вино заранее, чтобы оно продышалось.

Лиза уходит, надув губы и что-то ворча себе под нос.

РОЗА (ей вслед): Её слабоумие прогрессирует.

ИОСИФ: Далась она тебе. На то она и горничная, чтобы всё путать. Если бы она была умнее, была бы на твоём месте, а не на своём.

РОЗА: Тоже верно. Что-то я очень нервна последнее время.

ИОСИФ: Попытайся понять причину. Проанализируй.

РОЗА: В этом есть и твоя вина тоже. Ты совершенно игнорируешь меня. Все ночи проводишь с Лилией.

ИОСИФ: (Подходит, нежно целует её в шею. Более страстно в губы): Сегодня ты можешь располагать мною, как хочешь, в любом качестве. Я специально ждал, когда в тебе проснётся мой ласковый и нежный зверь. На самом деле, я опутан, повязан и поглощён греховными мыслями о тебе. Я тобою одержим.

РОЗА: От тебя пахнет малиной. Я обожаю малину. В ней сладость, которая придаёт силу.

ИОСИФ: А ты благоухаешь фимиамом дерева Кьяра и бархатным мускусом. Я пьянею от этого запаха.

РОЗА: Вот и не трезвей, пожалуйста. Сегодня ночью я хочу быть с тобой роскошной цыганкой, бесстыдной и распущенной. Хочу, чтобы ты обращался со мной, как с распутной девкой.

ИОСИФ: Я только этого и жду.

РОЗА (Делает круг по сцене. Настроение её резко меняется. Она вдруг бросается Иосифу на шею): Спаси меня, Иосиф! Я больше не хочу возвращаться туда!

ИОСИФ: Куда?

РОЗА: В институт. В лабораторию. Мне страшно. Мне страшно, что я делаю что-то страшное. Но я не хочу и попасть туда, где была Лилия. Там ещё страшнее.