Ганна Слуцки
«Космонавты летали - Бога не видели»

Действующие лица:

1. СОЛОМОН – 72
2. ТОНЯ – 27
3. АРНО – 45 – ПОРТНОЙ
4. ЕГО ЖЕНА ЗАРА – 45 - РЕВНУЕТ
5. СЫН ГЕНРИХ – 22
6. СТЕПА – 25
7. КЛАРА – 50 – ВДОВА.

ПЕРВЫЙ АКТ.

1961 ГОД. ВЕСНА.

На сцене очень старый Дом на краю пустыря. Дом двухэтажный. Две двери и два окна на первом этаже, два окна на втором этаже. Над одной из дверей линялая вывеска «АРНО ШЬЕТ ВСЕ!». На второй этаж ведет узкая лестница с обломанными перилами. Во дворе дома облупившаяся железная телефонная будка, старенькая машина «Москвич», и гипсовая статуя Пионера-физкультурника. На простертых вперед руках пионера развешано белье.

НОЧЬ. ТЕМНО.

В тускло освещенной телефонной будке стоит пожилой мужчина, Соломон.

СОЛОМОН ( в телефонную трубку) Сынок, не спишь?! Час бился с этим чертовым автоматом, пока до тебя дозвонился. Да, я нормально… Что мне сделается… Как ты? Волнуешься? Нет, меня не проведешь, я слышу, ты очень волнуешься. Все будет хорошо, Даня, верь мне, все будет отлично. Я буду молиться. А вот очень скоро узнаем, есть Он или нет… Веришь ты, не веришь, а помолиться не мешает… Очень люблю тебя… Але?! Даня!

Соломон вешает трубку, в ярости пинает ногой автомат и уходит в дом.

Из распахнутого окна на втором этаже слышны два голоса, женский и мужской.

КЛАРА ( голос) Тебе было хорошо?

СТЕПА ( голос) Да, очень… Я пойду?

КЛАРА (голос) Еще останься.

СТЕПА ( голос) Твой муж услышит…

КЛАРА ( голос) Зажги лампу, хочу тебя видеть…

Загорается тусклый свет.

СТЕПА. ( голос) Тебе его не жалко совсем?

КЛАРА (голос) Я сошла с ума от тебя… Еле дотягиваю до вечера, когда ты опять меня прижмешь к себе… вот так… Почему ты дрожишь?

СТЕПА ( голос) Боюсь, он застанет нас… Он так дышит тяжело. Думаешь, он поправится?

КЛАРА (голос) Нет… Он уже на первом этаже…

Слышатся тяжелые шаги по лестнице.

СТЕПА. (голос) Он идет сюда!

КЛАРА ( голос) Тебе кажется… Обними меня еще… сильнее, крепче…

Мужская тень возникла на втором этаже.

ГОЛОС МУЖА. Клара, ты опять зря расходуешь электричество… А!!! Клара ты с кем?! Как ты можешь, Клара?!!

Раздается звук падающего тела.

ДВОР. УТРО.

Двор залит солнцем. Со второго этажа слышны нервные голоса. « Не пройдет!», «Поднимем левый край и боком вперед…», «Говорю, не пролезет!»

Во двор на велосипеде въехала Тоня, молодая женщина. К багажнику ее велосипеда был прикручен погребальный венок. Тоня прислонила велосипед к телефонной будке, сняла с багажника венок и поставила его у стены дома.

Со второго этажа сбежал черноволосый паренек Генрих, взял с окна первого этажа банку с водой и стал жадно пить. Напившись, побеждал к Тоне, попробовал обнять ее. Тоня оттолкнула его.

ТОНЯ. В доме горе, а ты лезешь целоваться.

Генрих огорченно подошел к распахнутому окну, в котором стоял старый радиоприемник и принялся копаться в нем паяльником.

ТОНЯ. Покойника уже понесли на кладбище?

ГЕНРИХ. Пока нет. Гроб застрял. Я маму этого гроба…ненавижу! Лестница узкая. Не пройдет ни за что.

ТОНЯ. Дому больше ста лет. Других как-то хоронили?

ГЕНРИХ. На втором этаже никогда не умирали.

ТОНЯ. Не может быть.

ГЕНРИХ. В этом доме каждый доходяга, знал, что гроб по лестнице не проходит и перед смертью сам спускался на первый этаж.

ТОНЯ. Почему же муж Клары не спустился?

ГЕНРИХ. Он спустился. А потом поднялся, чтобы погасить свет и помер.

ТОНЯ. Как это все печально…

ГЕНРИХ. Когда такой жадный человек умирает в 89 лет, это не печально. Печально, что не внизу. Я вообще тебе не нравлюсь?

Тоня покачала головой, потом зашла в телефонную будку, попробовала набрать номер, постояла с трубкой. Вышла.

ТОНЯ. Глухо.

ГЕНРИХ. Давно не работает. Только Соломон как-то умудряется совать проволоку, нажимать три шестерки, потом хреначит ногой по аппарату и иногда у него получается дозвониться в Москву сыну своему.

ТОНЯ. Может, я попробую? Хочу с родителями поговорить. Где эта проволока?

ГЕНРИХ. Даже не мучайся. Говорю, мы все пробовали, только у Соломона получается.

В это время со второго этажа спустились Клара и Степа. Клара вдова усопшего, она не первой свежести, но максимально ухожена и нарядна. Степа молодой красавчик.

КЛАРА. Тоня? Вы вернулись? Купили венок?

ТОНЯ. Купила.

КЛАРА. Благодарю вас. Генрих? Ты дефективный?!

ГЕНРИХ. Клара Петровна, я кавказский мужчина и меня оскорблять нельзя.

КЛАРА. Зачем ты сколотил гроб на втором этаже? Зачем?!

СТЕПА. Генрих хотел тебе сюрприз сделать.

ГЕНРИХ. Я думал, вы проснетесь утром, а ваш покойный муж уже в готовом гробу красуется. Забыл про лестницу. Я маму этой лестницы… ненавижу!

СТЕПА. Сейчас дядя Арно гроб разберет, мы здесь снова сколотим. До вечера успеем похоронить.

ТОНЯ. Примите мои соболезнования, Клара Петровна. Я, к сожалению, не успела хорошо узнать вашего мужа, но мне искренне жаль.

Степа встал в театральную позу и, вытаращив глаза начал произносить монолог.

СТЕПА. « Бедный Йорик! – Я знал его, Горацио. Это был человек бесконечного остроумия, неистощимый на выдумки. Он тысячу раз таскал меня на спине. А теперь это само отвращение и тошнотой подступает к горлу...»

Удивительно, но Степа был явно очень талантлив. Клара расцеловала Степу и потащила его в дом. Степа беспомощно оглядывался на Генриха, тот пожал плечами, мол, ничем не могу помочь.

ТОНЯ ( Генриху) Что он тут наговорил?

ГЕНРИХ. Готовится ехать поступать на артиста. Его Клара не отпускает.

ТОНЯ. Она ему родственница?

ГЕНРИХ. Она ему никто, а он ей последняя любовь.

ТОНЯ. Шутишь?

ГЕНРИХ. Не шучу. В твоей комнате не слышно?

ТОНЯ. Чего, не слышно?

ГЕНРИХ. Как Клара кричит ему – « Вонзи, вонзи в меня свой бронзовый ангел!»

ТОНЯ. Ее муж был при смерти… Нехорошо.

Из дома выскочил Степа, немного взъерошенный. За ним огорченная Клара.

СТЕПА ( тихо) Клара, не сейчас… Тонечка, разве вы не узнали Шекспира?

ГЕНРИХ. Не узнала. Они давно не виделись.

ТОНЯ. Прости, Степа, я человек не гуманитарный…

ГЕНРИХ. Тоня серьезная девушка, инженер, ей по барабану твои «бедные Юрики»! Клара Петровна, вы все еще в халате?

КЛАРА. Ты прав, дуралей, надо переодеться.

Клара пошла в дом.

ГЕНРИХ. Слышали? «Дефективный, дуралей». Ноль уважения. Мне скоро двадцать два стукнет, а обращаются, как с сопляком. К Степке с уважением, а со мной, как со школяром. Степан, скажи, с женщиной надо обязательно спать, чтобы она тебя за человека считала?

СТЕПА. Генрих, мужчина не имеет права так говорить. Верно, Тоня?

ТОНЯ. Верно. От возраста мало что зависит. Один в пятнадцать уже мужчина, другой в пятьдесят пацан. А некоторые из подросткового пубертата, сразу переходят в старческий маразм. Мужчина должен чаще молчать.

ГЕНРИХ. Молчать? Видел я одного такого молчаливого. Приехал из Еревана троюродный дядя. Спортивный, седой, красавец. Сидел за столом, кушал «долма» и ни слова, молчал, как рыба об лед! Я на него смотрел, думал, вот это настоящий мужик, настоящий армянин! А потом он поднялся с рюмкой и говорит- «Хочу выпить за нашего дорогого, обожаемого Иосифа Сталина!»

Степа и Тоня засмеялись.

ГЕНРИХ. Если человек молчит, долго не поймешь, что он мудак…

ТОНЯ. Женщины и без слов чувствуют кто пустое место, а за кем можно на край света…

СТЕПА. Тоня, за Генрихом можно на край света. Он очень добрый и веселый.

ТОНЯ. С добрым далеко не дойдешь.

ГЕНРИХ. Зато идти будешь весело.

ТОНЯ. Надо иметь стержень.

ГЕНРИХ. Откуда берут этот стержень? Я маму этого стержня… ненавижу!

Во двор вошел Соломон, бодрый, элегантный старик. Он держал в руках докторский чемоданчик.

ГЕНРИХ. Дядя Соломон, кто родился?

СОЛОМОН. Девочка. Здоровая девочка. Роды не тяжелые, могли меня и не вызывать.

ТОНЯ. Далеко вам теперь до больницы. Упрямитесь, а давно могли бы жить в новом городе, рядом с больницей.

СОЛОМОН. Мне не в тягость ходить отсюда… Не вижу гроба. Вы же не могли похоронить без меня?

СТЕПА. Потрава вышла. Генрих гроб наверху сколотил и он по лестнице не проходит. Арно теперь гроб разбирает.

СОЛОМОН. Пойду, помогу ему. ( Генриху) Сколько раз тебя учил, перед тем, как что-то делать, немного подумай.

Соломон начал тяжело подниматься по лестнице наверх.

ТОНЯ. Что же сын ему машину не подарит? Сам процветает в Москве, а старик пешком на вызовы топает.

ГЕНРИХ. Даник большими делами ворочает, дядя Соломон его отвлекать не хочет. Врет сыну, что я его вожу. А моя проклятая машина не заводится никак… Я маму этой машины… ненавижу!

Генриха сверху позвали и он убежал.

ТОНЯ. Сын Соломона тоже врач?

СТЕПА. Тоже? Ты что в Москве не слышала, какой он гений?

ТОНЯ. Не слышала. Москва не ваша дыра, там миллионы врачей.

СТЕПА. Ты красивая очень.

ТОНЯ. Спасибо.

СТЕПА. Генрих мне признался, что любит тебя.

ТОНЯ. Знаю. Он уже всем об этом сказал. Трепло.

СТЕПА. Отвечаешь взаимностью?

ТОНЯ. Нет. Я год назад развелась и меня от мужчин пока тошнит.

СТЕПА. Муж тебя бил?

ТОНЯ. Попробовал бы он меня ударить.

СТЕПА. Тогда почему разошлась?

ТОНЯ. Примитивно мыслишь, по твоему разводятся только, когда дерутся?

СТЕПА. Я вырос в детском доме, семейных драм не знаю.

ТОНЯ. Родители на войне погибли? Или сидели?

СТЕПА. Тоже мыслишь примитивно. Есть тысяча причин остаться сиротой.

ТОНЯ. Например?

СТЕПА. Например, генерал зажимает в углу свою домработницу, она беременеет, потом генеральша выгоняет ее с животом на улицу. Домработница родила меня и удрала из больницы. Тебе интересно?

ТОНЯ. Еще бы!

СТЕПА. Ну, меня в детский дом. Перед войной генеральша меня нашла, конфет принесла, ревела, сказала, что генерала убили, а детей у нее своих нет…Хотела меня усыновить.

ТОНЯ. И что?

СТЕПА. Не успела. Война началась, наш детский дом эвакуировали сюда…

ТОНЯ. Генеральскую кровь в себе ощущаешь?

СТЕПА. Нет. Во сне «Огонь!» не кричу… Правда, об этом лучше у Клары спросить.

ТОНЯ. Пора тебе выбираться из-под Клары и бежать в Москву.

СТЕПА. Знаю.

ТОНЯ. Хочешь быть актером, надо ехать в большой город, например, в Москву. А ты торчишь здесь, спишь со старой теткой. Бред.

СТЕПА. Знаю.

ТОНЯ. И что же не бежишь?

СТЕПА. Пока не могу… Клара без меня пропадет.

ТОНЯ. Такая штучка не пропадет. Прикормит другого молодца. Зачем тебе эта бабушка советского оргазма?

СТЕПА. У тебя родители есть?

ТОНЯ. Есть.

СТЕПА. Бывший муж был?

ТОНЯ. Был. К чему ты это?

СТЕПА. И Генрих тебя любит до полусмерти.

ТОНЯ. Ну и что? Не понимаю.

СТЕПА. Меня в этом мире любит только Клара…

ТОНЯ. Главное любить самому…

СТЕПА. Брось ты! Спросила бы любого в нашем Детском доме, важно самому любить или, найти хоть кого-то, кому ты нужен… Хоть одного, кто поможет не пропасть к чертовой матери.

ТОНЯ. Говорят, у тебя талант. Ты свой талант с детства ощущал?

СТЕПА. В детстве я ощущал, что жрать хочу.

ТОНЯ. Не похоже, что настолько примитивен… Ты же много читал.

СТЕПА. В библиотеке сильнее топили. Детский дом был в Норильске.

ТОНЯ. Степа?

СТЕПА. Да?

ТОНЯ. Ты мне все соврал? Про генерала, генеральшу?

СТЕПА. Соврал.

ТОНЯ. Зачем?

СТЕПА. Обидно стало. Ты ведь сразу угадала. Мать при бомбежке погибла, отца расстреляли…

Со второго этажа старик Соломон и Арно вынесли доски от гроба и принялись их сколачивать. Степа начал им помогать. Генрих стал копаться в старом радиоприемнике. Из двери первого этажа вышла жена Арно, Зара. Она с необычайной нежностью промокнула платком лоб мужа и поцеловала его в этот лоб. Из дома вышла Клара, в черном платье. Арно придирчиво оглядел платье Клары.

АРНО. Пройма не тянет?

КЛАРА. Не тянет. Спасибо Арно, ты сшил за два дня чудное платье.

ЗАРА. Не дай Бог никому шить платье по такому поводу.

ТОНЯ. Все говорят, что вы уникальный портной, Арно?

АРНО. Когда наш город был городом, ко мне стояли в очередь месяцами. Я умею исправлять то, что напортачила природа. Безнадежные дурнушки в моих платьях сразу находили женихов!

ТОНЯ. Мечтаю о платье в цветочек, с рукавами «фонариком» и внизу пышно. Сошьете? Подправите природу?

АРНО. Тоня, вы лучшее, что смогла сделать природа…

Зара со страхом перехватила восторженный взгляд мужа на Тоню.

ЗАРА. Мы сошьем. Купите ткань и сошьем.

КЛАРА. Тоня, вы к нам надолго?

ТОНЯ. Надолго.

ЗАРА. Будете работать на новом стекольном заводе?

ТОНЯ. Я буду строить этот завод.

СТЕПА. Пять лет в институте мордовалась.

КЛАРА. Степа, не отвлекайся. Арно, гроб не маловат получается?

АРНО. Не мал. У твоего мужа 56 размер. Я ему столько лет шил, знаю.

КЛАРА. Дай Бог нам всем дожить до 89ти лет…

ТОНЯ. Клара Петровна, у вас нет детей?

КЛАРА. Нет. Мы поженились, когда мужу было 64 года. Если бы он не умер, мы в июле отмечали бы «серебряную свадьбу»…

ЗАРА. Все двадцать пять лет ты ему изменяла.

КЛАРА. Не все… Когда он сидел в лагере, я хранила ему верность.

ЗАРА. Так горевала?

КЛАРА. Во-первых, горевала. Во-вторых, мужчины боялись связываться с женой врага народа. В-третьих, я была ужасно одета.

ЗАРА. Зато потом муж одевал тебя, как куклу. Тоня, он был директором единственного в нашем городе комиссионного магазина.

СОЛОМОН. Теперь нет того магазина, умер его директор, да и города больше нет.

ТОНЯ. Сколько раз вам говорить, город просто перенесен в другое место.

СОЛОМОН. Город невозможно перенести, Тоня. Город можно либо построить, либо разрушить. Город не порядок улиц и домов, город, это хранилище душ всех когда-то обитавших в нем…

АРНО. Соломон, не отвлекайтесь, я могу ударить вам молотком по пальцам…

ТОНЯ. Все переехали в новые дома с удобствами . У них в ванной рядом унитаз и кран с водой. И все рады.

АРНО. Они рады, и мы рады, что они рады. Они счастливы, что переехали, мы счастливы, что продолжаем жить в своем доме.

ТОНЯ. Никуда вы не денетесь, и ваш дом снесут.

ГЕНРИХ. Можно лежать в ванной, курить, пепел в унитаз стряхивать и воду из крана пить?

ТОНЯ. Можно. А вы в туалет в очередь. И, чтобы помыться полдня воду из колонки таскаете.

КЛАРА. Вы, Тоня, не таскаете ничего. Вам воду для ванной носят Генрих и Арно.

ЗАРА. Мой муж носит ей воду из жалости. Несчастная, одинокая женщина.

ГЕНРИХ. Что ты говоришь?! Кто несчастная? Тоня красавица, москвичка, инженер!

ЗАРА. Да хоть генеральный секретарь коммунистической партии! Мужа нет. Детей нет. Жилплощади нет! Я ночью рыдаю, вай, так Тоню жалею.

ГЕНРИХ. Ты ночью рыдаешь, потому папа с тобой не лежит, а ходит под дверью Тони, и следит, чтобы я к ней не зашел. Я маму его папирос… ненавижу!

ЗАРА ( Тоне) Но вы не огорчайтесь, милая, одна моя знакомая в Ереване вышла замуж в 72 года и так удачно, вай, как удачно! Муж носил ее на руках, на подносе приносил еду в постель, стирал ее вещи, целовал ее ногу…

СТЕПА. Говорят «он целовал ей ноги!»

ЗАРА. Я знаю, что говорю. Он целовал ей одну ногу. Другая была парализована, моя знакомая перенесла инсульт и у нее шевелилась всего одна нога.

АРНО. Зара! Хватит с меня твоих историй. Так давно уехали из Еревана, а ты все вспоминаешь какие-то мутные подробности.

ЗАРА. Вспоминаю… Как не помнить? Там осталась вся мои родня… Многих уже тоже нет в живых. Вай, столько потерь. Моя лучшая подруга Джульетта год назад умерла. И твой друг Паша пропал в лагере….

АРНО. Пропал, еще не умер.

ЗАРА. Говорят бумаги пришли, что он погиб.

АРНО. Бумага не человек! Могилы нет? Значит жив! До сих пор возвращаются, больные, но живые… Муж Клары тоже не сразу вернулся.

КЛАРА. Не сразу. Я хлопотала два года. Мне Арно пошил элегантный костюм, я в этом костюме по начальству пошла, где надо улыбнулась, с кем надо прилегла и выцарапала мужа на свободу.

АРНО ( Заре) Видишь? Повезло человеку, и он пережил лагерь.

ГЕНРИХ. Молодцы! Нашли, кому позавидовать! Человеку гроб сколачивают, а они «повезло»!

Вдруг радиоприемник, в котором копался Генрих, заработал.

ГОЛОС ЛЕВИТАНА. "12 апреля 1961 года в Советском Союзе выведен на орбиту вокруг Земли первый в мире космический корабль-спутник "Восток" с человеком на борту. Пилотом- космонавтом космического корабля- спутника "Восток" является гражданин Союза Советских Социалистических Республик летчик майор ГАГАРИН Юрий Алексеевич"…

Все замерли от удивления.

АРНО. Что, вдруг?

СТЕПА. Не вдруг! Люди веками рвались в космос! Наш, советский парень в космосе, а вы, дядя, Арно «вдруг»?!

АРНО. Почему, вдруг этот поломанный ящик заработал?

ЗАРА. Потому что у твоего сына, золотые руки.

АРНО. Пора ему этими руками из золота деньги в семью приносить.

КЛАРА. Мой покойный муж часть денег от меня утаивал. Оказывается, прятал в поломанный приемник.

ГЕНРИХ. Это я деньги нашел. И отдал вдове.

АРНО. Ну и дурак.

ТОНЯ. Радуйтесь, что вырастили честного парня. Повезет его жене.

ЗАРА. Надеюсь, этой везучей женой, будете не вы. Нам в семье не нужна разведенка. Не обижайтесь.

ГЕНРИХ. Мама! Это не твое дело!

СОЛОМОН. Замолчите! Человек сейчас летает возле Бога, а вы ахинею несете!

КЛАРА. Вы, Соломон, думаете, что Бог все-таки есть?

СОЛОМОН. Клара, из всех нас точно это знает теперь только ваш муж.

СТЕПА. И Юрка Гагарин!

Все затихли.

СОЛОМОН. Теперь могу вам сообщить… В этой потрясающей победе разума есть заслуга и моего сына… Вот так, мои друзья.

АРНО. Данька?! Он и на космос работать пробился?!

ГЕНРИХ. Так и знал! Я знал, что Даня к нам не приезжает из-за строгой секретности. Дядя Соломон, он вам говорил?

СОЛОМОН. Конечно, не говорил. Не имел права говорить. Мой сын хранил эту тайну даже от родного отца. Я сам догадался.

Арно с досадой дает Генриху подзатыльник.

АРНО. У других дети куда шагнули, а ты чем занят?! Одну машину год починить не можешь.

СОЛОМОН. Гроб готов. Несите покойного.

ЗАРА. ( Неожиданно запричитала) На кого он нас покинул… зачем ушел так ран? Он навек ушел Туда, нас на время оставил Здесь!

ДВОР. НОЧЬ.

Во двор вышел Соломон, зашел в слабо освещенную телефонную будку. Кусок проволоки он просунул в прорезь для монет, дернул шнур трубки, набрал цифры и сильно стукнул ногой по автомату. Гудка не было. Соломон тихо выругался и проделал все сначала. Раздался гудок! Соломон торопливо набрал номер.

СОЛОМОН. Але! Даня?! Родной мой, говорю быстро, этот автомат говно полное! человека запустили! Что, сынок, видел Юра Бога? Не видел… Надо еще раз слетать, приглядеться! Плохо очень слышно! Как он сказал? «Поехали»? Кому он так сказал? Смешно… Ты делал эму энцефалограмму? Невероятно… И пульс был в норме? Он молодец, ты молодец, все молодцы! Поздравляю тебя, любимый мой, горжусь! Але?! Черт! Але?!

Соломон вышел из будки и от радости прошелся по двору в лихом «фрейлаксе».

СОЛОМОН.
« В семь сорок, он приедет
В семь сорок он приедет!
Поехали!!!»