No Name
«Тень дерева»

Действующие лица:

• Человек в комнате,
• Нелюбимый человек,
• Любимый человек,
• Кто-то по поводу мусора.

Действие происходит в окрестностях пола. На полу дрожит абрис развесистой кроны В комнате есть телевизор и телефон. Человек в комнате говорит на родном языке. Во всяком случае, акцент незаметен.

Место для рис. 1  (рисунки находятся у автора)

Человек в комнате. У меня есть телевизор. Да, у меня есть телевизор. Но он все время спрашивает меня: “Законно или незаконно?” Он говорит: “над Европой антициклон”. Мне это неинтересно. Я живу не в Европе. Я живу в комнате с видом на дерево. Когда мне покажут что-нибудь, имеющее значение для меня?

У меня есть мать. Да, у меня есть мать. Но она спрашивает: “Когда ты подаришь мне внука?”

У меня есть любимый человек. Но его любовь проявляется только тогда, когда мне нужна помощь. Когда у меня температура или есть проблемы. Я хочу отгрызть себе руку, потому что любимый человек никогда не покинет меня - калеку с изуродованной рукой. (пробует грызть свою руку, не получается. Пробует еще) Жалость для него – веский повод для нежности. Мы были бы счастливы... Но я не могу отгрызть свою руку. Мне больно. Прийдется жить без счастья. Счастье - недостижимо...

 У меня есть нелюбимый человек. Но он все время спрашивает: “Когда мы оформим наши отношения?” Когда мы оформим наши отношения, в графе “отношения” я напишу: “Я не люблю тебя”. И распишусь.

У меня есть несколько друзей в городе И., несколько друзей в городе Эм. У меня есть улица, где находилась сапожная мастерская моего прадеда в городе Эс-ПЭ. Мой дед был закройщиком модельной обуви. Его выслали за социал-демократическую пропаганду. Была война с Гэ и его выслали на сто первый километр. Сто первый километр находился тогда в районе озера Байкал. В городе Эн  у меня есть мать. Которая интересуется внуком. А в этом городе у меня есть только комната и тень дерева.

Меня все время пытаются присвоить. Меня хлопают по плечу. Как будто это не мое плечо. Меня гладят по руке. Как будто это не моя рука. Дотрагиваются до моей щеки. Как будто это не моя щека. Я хочу раз и навсегда заявить, что это все - мое!!! Я возьму черную тушь и напишу на своем лбу, своих руках, ногах: “Мое! Мое! Мое!”. (Производит все указанные действия) И пусть никто не делает вид, что не умеет читать! Читайте! Мое! Мое! Мое!

Они пытаются выманить меня из комнаты. Дескать, там есть большой мир и много деревьев. Неправда. Там нет рамы. И все деревья не завершены. В моей комнате есть рама. Рама моего окна. Естественно, это делает мое дерево обрамленным... Законченным. Как художественное произведение.

Благодаря окну у меня есть тень дерева. На полу моей комнаты  возникает графическое изображение дерева.  Так удачно расположены комната, дерево и окно относительно друг друга. Тень возникает утром, после восхода солнца, проскальзывает от стены к стене и исчезает в полдень. Чтобы завтра появиться вновь. Естественно, если не будет слишком облачно.

Вчера по телевизору показали заурядное убийство незнакомого человека. Незнакомый заурядный человек лежал в заурядной позе возле заурядного дома  на Ленинском проспекте. Потом по  телевизору назвали фамилию этого заурядного человека. Фамилия была заурядной. Но это была фамилия моего давнего знакомого. Мы были знакомы с ним много лет. Я знаю, как асимметрично искривлялся его рот при усмешке, делая выражения  лица неповторимым. Чувство протеста переполнило меня. Как они посмели представить смерть моего знакомого  как нечто заурядное? Почему из всех ракурсов для съемки они выбрали ракурс, делающий позу моего убитого друга заурядной? Никогда они не показывали ничего для меня, а когда показали, то сделали это так заурядно.  Мне захотелось дать им телеграмму: “Как вы посмели аннексировать мое жизненное пространство? Для вашего плоского экрана у вас есть специально подготовленные телевизионные люди, говорящие плоские телевизионные вещи. Как вы посмели ступить на живую территорию моей жизни, оболгав ее, и принизив до уровня заурядного репортажа?”  Но мне показалось, что выход из дома с целью дать телеграмму был бы заурядным. Кроме того, мне пришлось бы покинуть  комнату, где у меня есть тень дерева... Тем не менее, какие-то меры нужно было предпринимать. Чего еще можно ждать от этого ящика? Он инфицирует меня заурядностью.  Чтобы меня было легко присвоить...Ему больше не место в моей комнате, где у меня есть тень дерева. (выбрасывает телевизор).

Через несколько минут позвонил телефон. Это один из моих знакомых. Он тоже видел заурядный репортаж. Мы стали разговаривать. Но вместо живых чувств по  поводу нашего знакомого с асимметричной усмешкой, мы стали обсуждать заурядный репортаж и заурядные детали этого происшествия так, как если бы наш знакомый не был нашим знакомым... Это произошло потому, что телефон не дает возможности говорящим оставаться собой и делает их высказывания заурядными. Все умные и добрые слова, сказанные по телефону, выглядят идиотскими. Поэтому никто не говорит умных и добрых слов по телефону. Говорящие пользуются специальным телефонным разговорником содержащим готовые фразы вроде: “Привет. Ну ты как? Целый день не мог до тебя дозвониться. У тебя включен телевизор?” Я не хочу, чтобы мои умные и добрые друзья общались со мной на таком уровне. Конечно, можно держать телефон специально для тех, кто все время ошибается номером. Или как предмет мебели. Но я против таких алогичных экзальтированных решений. (выбрасывает в окно телефон).

У меня есть книги. Совершенно замечательные. Вернее, моя мать называет их совершенно замечательными. И я стесняюсь признаться себе, что не считаю их таковыми. На самом деле они ужасные. Они все время призывают меня быть лучше, чем я есть и вставать на цыпочки. Быть умнее, быть добрее, быть образованнее. Сто долгих лет они заставляли меня стоять на цыпочках.  Тысячу лет они обязывали меня к  чуткости  и интеллигентности. Ни одна свинья ни разу не сказала мне за это спасибо. А книги все заставляли  и  заставляли меня стоять в неудобной позе. Зачем? Зачем  позволять им делать  жизнь неудобной? (выбрасывает книги в окно). Вот твоя толерантность, мамочка! Твоя совершенная замечательность! Широта взглядов, ирония и терпимость! Я больше не ношу чулочков на пажиках! Я не хочу стоять на цыпочках в комнате, где у меня есть тень дерева.

У меня есть враг. Во встроенном платяном шкафу живет мышь. Она пытается вырваться наружу и скребется из всех сил. Я против того, чтобы она вышла из заточения. Это моя комната. Мне никто не нужен. Тем более такой шумный. (Слышно как скребется мышь).     

У меня есть “Удостоверение личности”.  Неужели мне нужно удостоверение, чтобы удостовериться, что я - это я? Идиоты. (выбрасывает в окно документ) Эй, вы! Я личность без всякого удостоверения! (смеется)

Место для рис.2

Через дверь входит кто-то по поводу мусора.

Кто-то по поводу мусора. (исполнен деликатности) Тук-тук-тук.

Человек в комнате. Что?

Кто-то по поводу мусора. Я говорю “дзынь-дзынь-дзынь”.

Человек в комнате. Вы кто?

Кто-то по поводу мусора. Я по поводу мусора... Мы утилизировали ваш мусор. Осколки телевизора и телефона. Измельчили книги. Гете с автографом автора. Фон Клейста с закладкой на странице, где сказано: “Видно, каждый из нас в самом себе носит свой камень преткновения”... У нас есть специальное предложение для вас. Мы хотели бы предложить вам другое место проживания. Взамен этого. В другом районе. Гораздо более светлое. Гораздо более просторное. Гораздо более.

Человек в комнате. Но мое дерево. Я привык.

Кто-то по поводу мусора. Мы его скоро  уберем. Он сохнет.

Человек в комнате. С чего вы взяли? Мне об этом ничего не известно.

Кто-то по поводу мусора. Обратите внимание. Уже весна, а на нем не единого листочка...

Человек в комнате. Оно просто медлит. У него есть на это право.

Кто-то по поводу мусора. Оно сохнет. И судьба его решена. Оно больше никогда не будет зеленеть...Мы переселим вас в другое место. Где все гораздо более. Вы будете довольны... А это небольшое полутемное помещение мы приспособим для иных нужд.

Человек в комнате. Оно не сохнет. Оно размышляет. В тишине... Убирайтесь! Ваше вторжение незаконно!

Кто-то по поводу мусора. Я полагал с вами можно договориться. Мы предлагаем гораздо более...

Человек в комнате. Убирайтесь! (выбрасывает кого-то по поводу мусора из окна, говорит с  деревом)... Я не стану тебя торопить. Ты можешь собираться с силами столько, сколько тебе нужно... В конце концов, ты вправе иногда нарушать жизненный распорядок. В конце концов, ты - дерево.  Ты не обязано утром делать зарядку. Платить налоги. Двигаться на разрешающий сигнал светофора. Думать о контрацепции. Искать дипломатические решения. Противодействовать контр культурным тенденциям. Ты - дерево. Ты никому и ничем. Собственно говоря... Зато как хорошо застревает луч света в твоих водорослях.

По тому каким цветом окрашивается твоя тень я безошибочно определяю время года. Розовато-фиолетовое время года сменяется зеленовато-лимонным, цвет зимних сумерек сменяется цветом догорающего огня... Вот почему у меня нет календаря. Разве бумажный листок надежнее твоих сообщений?..

Утро я обычно провожу в Венеции. У меня есть Венеция. С водой и гондольерами. Полотенцами и кранами. Потом я перехожу пустыню Гоби своего коридора, попадая в субтропики утренней кухни. Иногда я бываю в районе экватора, возле отопительной батареи, но как правило недолго... Иногда хватану муссона у открытого окна и перебираюсь в лесостепную зону в середину комнаты. Туда,  где обитает  тень. Тень моего дерева. Ничего, что я называю тебя “моим”? Это - не более чем условность...

Место для рис.3

Открыв дверь своим ключом входит Нелюбимый человек.

Нелюбимый человек. (осматривая комнату) Что стало с твоей комнатой? Где твои книги? Твои совершенно замечательные книги?

Человек в комнате.  Комната очистилась от лишних предметов... Замечательные упорхнули в открытое окно. Взмахнув на прощанье крыльями. Как толстобрюхая чайка на занавесе театра в камергерском переулке в городе Эм.

Нелюбимый человек. Давай куда-нибудь сходим? Ведь мы можем себе позволить.

Человек в комнате. Я боюсь. Там зулусы.

Нелюбимый человек. Какие?

Человек в комнате. Маленькие. Голенькие. Повсюду. На станциях метро. В переходах. Не старше пяти лет... Большим зулусам я могу сказать: “Вы сами неверно распорядились своей жизнью. Вы не нашли работу и дом. Я не несу ответственность за вашу неправоту”. Но что я могу сказать маленьким и голеньким? Сидящим на холодном асфальте? Не должно задавать никаких вопросов. Должно взять дитя с собой. Завернуть его. Обогреть. Оставить в своей комнате. Взять их всех. Но тогда через несколько лет моя уютная комната превратится в Зулусостан. А я не хочу этого. Ведь тогда мне тоже придется иммигрировать. Куда? И вот, я поднимаю воротник и прохожу мимо. Оставляя голеньких на земле... Но что я могу после всего этого думать о себе? О своей цивилизованности? О своих книгах? О своей гуманности? Я, человек ежедневно оставляющий раздетых детей на земле. Пусть они уберут их. Пусть дадут им дома и хлеб. Тогда я выйду... Тогда я выйду.

Нелюбимый человек.   Так оно и есть. Да...Уедем в деревню! Уедем. Я так люблю тебя! Уедем! Это, действительно, невыносимо. У нас есть бревенчатый дом в деревне. Уедем. Хорошо?

Человек в комнате. Но для это нужно оказаться на вокзале. А там голодные и раздетые... Оставить  их за своей спиной, отправившись к беззаботности и счастью?

Нелюбимый человек. Хорошо. Подождем, когда их уберут.  Когда им дадут дома и хлеб. А я все это время буду приходить к тебе. Я буду заботиться о тебе, принося все необходимое в твою комнату. Ты можешь не выходить отсюда, сохраняя свою совесть кристально чистой... Если хочешь. Я дам тебе эту возможность. Я буду ездить в магазины мимо голеньких на земле, я буду бывать в банках. Обходя голодных и раздетых. Все это буду делать я!.. Но давай повесим шторы в комнате. Ты не возражаешь? Комнате нужны шторы. Меня не покидает чувство, что это безумное дерево подсматривает за нами... Нам нужны шторы. Совершенно необходимы. Большие. Красивые.  Замечательные.

Человек в комнате.  Моей комнате не нужны шторы. Никакие. Тебе лучше уйти.

Нелюбимый человек. Тебя уже кто-то успел огорчить. Тебя уже кто-то успел вывести из себя... Когда мы оформим наши отношения, я сделаю все, чтобы никто не тревожил твой покой. Чтобы твой замечательный талант мог раскрыться в полной мере.

Человек в комнате. Я ненавижу слово “замечательный”!

Нелюбимый человек. А твоя мать любит его... Она прислала тебе новый телефонный аппарат. Твой старый, видимо, сломался. Я подключу новый. Он будет звонить. Все время весело звонить! Весело! Весело! (подключает телефон, он звонит) Алло! (человеку в комнате) Это тебя! Вот видишь, какой ты нужный человек. Все хотят услышать тебя! Ни секунды молчания!

Человек в комнате. Моей комнате не нужен телефон. Пусть они приедут и побудут со мной. Я налью им чашку кофе и покажу вид на размышляющее в разгар весны дерево. Оно медлит перед цветением. (выбрасывает телефон в окно) Я не хочу лишать моих знакомых удовольствия видеть это. Пусть приезжают. Я ни с кем не буду разговаривать по телефону. Однажды понимаешь, что это бессмысленно. Звонить, телеграфировать, напоминать, предоставлять информацию. Остается лишь то, что сказано  в тишине комнаты, в присутствии дерева.

Нелюбимый человек. Твои артистичные причуды привязывают меня к тебе еще больше...

Человек в комнате. Я не выношу слово “артистичный”. В переводе на нормальный язык оно означает “пижонский”.

Нелюбимый человек. Твои пижонские выходки привязывают меня к тебе еще больше... Они такие артистичные... (читает надписи на лбу, ногах и руках человека в комнате) Мое! (обрадовано–удивленно) Мое??! Мое??! Неужели? Это подарок мне? Ты даришь мне свой лоб, руки, ноги? Это все мое? Я могу к этому прикоснуться? Неужели? Как это тонко.

Человек в комнате. Нет, видишь ли... Это совсем о другом... Уходи. Уходи. Тебе лучше уйти. Пожалуйста.

Нелюбимый человек. Знаешь, мне кажется ты напрасно избегаешь общения с человечеством. Я имею в виду себя... И потом, мы взрослые люди. Мы должны общаться. Иначе наша гормональная система начнет давать сбои. Ты понимаешь о чем я говорю? Ты не возражаешь, если мы начнем общаться прямо сейчас? Раз уж я тут. Раз  уж я тут, то давай уж  тогда.  Если ты не возражаешь. А то, знаешь, гормональная система... И потом, движение мышц в области малого таза улучшает перельстатику, а это благотворно влияет на формирование каловых масс. А если каловые массы будут формироваться недостаточно хорошо...

Человек в комнате. Да-да, конечно. Если уж ты, то тогда уж теперь. Только отойди, пожалуйста, от окна. Ты заслоняешь мне дерево.

Человек в комнате и нелюбимый человек  некоторое время страстно общаются, накинувшись друг на друга. Наконец, пресытившись и обессилев, они расползаются в разные углы комнаты.

Нелюбимый человек. (в своем углу, глухо) Я не люблю тебя.

Человек в комнате (в своем углу, не зло) Я тоже.

Нелюбимый человек. Я не люблю тебя. Я просто не могу жить без тебя... Когда мы оформим наши отношения?  Ты слышишь, о чем я спрашиваю? О чем я здесь теперь говорю? Я, нелюбимый человек, в  комнате без штор. (Грозит дереву) Пересохшая деревяшка!

Место для рис.4

Человек в комнате вновь один. Он сидит на полу. Перед ним огромная капроновая сеть, на которую он нанизывает клейкие зеленые листочки.

Человек в комнате. Одно время мне приходилось быть в подчинении. Это было по-своему веселое время. На пирушках в кругу подчиненных мы наслаждались своим единством и веселой ненавистью к начальникам. Они казались нам жалкими самоуверенными существами. Было непонятно, за что они считают подчиненных людьми другого сорта? Время шло и однажды мне пришлось стать начальником. Сначала маленьким. Потом побольше. Потом совсем большим... С этого момента мне стало непонятно как можно было проводить время в пирушках с другими подчиненными и наслаждаться своим единством и веселой ненавистью к начальникам? Сытый голодного не разумеет. Это понимаешь не когда нуждаешься, а когда перестаешь нуждаться и не можешь понять себя самого в прошедшем времени... Путь в подчиненные мне был отрезан. На мне уже красовалось клеймо “Шеф”. И оставаться начальником, не понимая себя, считая подчиненных людьми другого сорта, мне не хотелось. Пришлось оставить карьеру, как нечто лишенное смысла. Как нечто несовместимое с пониманием себя.

Наконец-то я делаю что-то имеющее значение. Что-то такое, что не утрачивает смысла при свете рассудка. Я привязываю к капроновой сетке клейкие зеленые листочки. Чтобы они могли шелестеть на ветру. Шелестеть. Шелестеть. По моим подсчетам, подобие кроны может получиться, если листочков будет хотя бы две тысячи семьсот шестьдесят. Две тысячи семьсот шестьдесят... Еще парочку. На всякий случай. Запас для игривого весеннего ветра... Я выберусь через окно  к моему дереву и опояшу его сетью с листочками. Пусть тогда кто-нибудь скажет, что оно не зеленеет. Что оно не шелестит. (Выбирается из окна и опоясывает дерево сетью, возвращается) А  к июлю я сделаю еще одну сеть. С листочками потемнее... Я вправе помочь моему дереву. Наконец-то я делаю что-то разумное.

Засыпает сном праведника. За окном слышен шелест дерева.

Утро. Громкий звук пилы. Человек в комнате просыпается. Недовольно морщится. Встает. Привычно подходит к окну. То, что он видит там, заставляет его нервничать.

Человек в комнате. (кричит из окна) Кто вы такие? А? Кто вам дал разрешение пилить мое дерево?.. Оно отбрасывает тень в моей комнате с утра до полудня!.. Прекратите! Прекратите пилить!.. Не сухое! Разве вы не видите на нем две тысячи семьсот шестьдесят два листочка?...(нервно) Достать винтовку с оптическим прицелом из шкафа. Быстро, чтобы живущий там враг не успел выбраться на свободу. (Достает винтовку из шкафа. Быстро, чтобы живущий там враг не успел выбраться на свободу)  Моя винтовочка! (целясь из окна) Отойдите! Все немедленно отойдите!.. Что вы делаете возле моего дерева? А? Я вас спрашиваю!.. Никакая мэрия не вправе посылать вас на убийство! Моего размышляющего дерева... Я буду стрелять! (усаживается на подоконнике, прицелившись) Я объявляю суверенитет!!! Я и дерево! Мы не подчиняемся никому! Потому что никто не может нас понять! Никто не хочет понять, когда мы зеленеем, а когда размышляем... Отныне у нас будет отдельное  от всех солнце, ветер и кислород... В пределах нашего суверенного государства также остаются наши личные Венеция, пустыня Гоби, субтропики и Антарктида за дверцей  холодильной камеры. Всякая попытка нарушить границу нашей суверенной территории  будет преследоваться по закону. Суверенной пограничной службой. Вооруженной до зубов... Ваше вторжение незаконно! Я требую отойти к нейтральной полосе вяло зеленеющих акаций!.. В противном случае я открываю огонь! Я считаю до трех! Раз! Два!.. (в это время слышится  хруст, а затем гул падающей кроны. Дерево повержено. Человек в комнате опускает винтовку)...Они успели... Они перегрызли тебе горло. Железными зубами. Они не позволили тебе размышлять. Они не оставили времени...Беспощадные волки площадей. Безмозглые килеры кроны... Если бы мне проснуться чуть раньше...Моя вина... Но теперь я не буду спать совсем! Ведь ты больше не будешь шелестеть, убаюкивая меня... Они хотят выманить меня отсюда. И направить туда, где все. Где все хаотически двигаются и все деревья вульгарно не обрамлены. Но меня не сломить! Я остаюсь.. (в окно) Вы поняли? Я и дерево - но пасаран. Вы не сможете разрушить наш мир! Вломившись в него с орудием убийства!  Вы ничего не добились! Я сам себе тень дерева!  Вы поняли? Я - тень дерева! (ложится на пол, стремясь повторить очертания тени дерева) Видите? Ничего не спилено. Я - тень. Я. Я не сплю. Я  тень... Я - шелест. Я - крона.  Я - утро. Я - вечер. (смеется счастливым смехом) Я- тень дерева. Я - тень дерева.

Место для рис.5

За окном появляется лестница. По  ней на подоконник, а потом в комнату невесомо входит Любимый человек.

Любимый человек. Что случилось? У тебя температура? Почему ты лежишь? Тебе плохо?

Человек в комнате (распластавшись на полу) Мне хорошо! Я - тень дерева. Как прекрасно это чувствовать! Понимаешь? Чувствовать.

Любимый человек. По телевизору показывают что ты здесь вытворяешь.

Человек в комнате. У меня нет телевизора. И мне неоткуда узнать что я здесь вытворяю.

Любимый человек. Что у тебя с рукой? Похоже на укус.

Человек в комнате. Любовная рана. Попытка достижения счастья... Что там, на улицах? Они убрали голодных? Они нашли для них дома и хлеб?

Любимый человек. Нет. Но нельзя сказать, что они совсем бездействуют. Они убрали многие деревья. Чтобы многие деревья не падали на головы немногим прохожим... А когда ты прекратишь твою демонстрацию? Когда ты выйдешь отсюда?

Человек в комнате. Они убрали деревья. Оттоптали им корни пятками шоссейных дорог. Отравили им внутренности кислотными дождями. И они думают, что я выйду! (смеется) Конечно, нет! Но у меня есть другая идея... Мне давно хотелось спросить у тебя. Скажи, ведь у тебя тоже есть окно? И в нем дерево? Оно еще живо?

Любимый человек. Мое? Да. Оно шелестит. Оно в порядке.

Человек в комнате. Я давно хочу спросить у тебя. Не могли бы мы построить нашу жизнь так, чтобы смотреть на него вместе? Не могли бы мы вдвоем смотреть на твое дерево? Моего больше нет. Но я так привык к пейзажу за окном...Не могли бы мы с тобой? Мы с тобой. Вдвоем. Смотреть. Вечерами. На твое дерево. Послушай... Все так хрупко. Давай будем вместе. Смотреть на него. Пока оно еще зеленеет. Пока оно в порядке. А?

Любимый человек. Разумеется. Мне тоже приходила в голову эта мысль...Но...Мне очень неудобно говорить об этом.  Но ведь там мое окно. Мое дерево... Я очень люблю тебя. Но если каждое утро ты будешь заслонять мне мое дерево, вряд ли мои чувства сохранятся надолго. Неужели ты хочешь, чтобы однажды наша любовь превратилась  в анти-любовь?

Человек в комнате. Нет. Конечно, нет.